Анатолий Радов - Нулевая область [СИ]
Макс не видел, как отвели от носилок старушку, как подожгли солому, он повернул голову, только когда услышал треск и шипение, с которыми она стала торопливо разгораться, словно спеша быстрей закончить это тяжёлый ритуал. На лице покойника было то самое полотенце, что лежало на плече женщины, и он вдруг ясно прочувствовал всю нереальность происходящего. К нему вернулось то ощущение, которое он испытал на горе, увидев приближающегося крака, которое он до этого испытал в детстве, увидев нечто в темноте своего двора. Он видел, как начинает гореть простыня, и наверное, уже и тело, и чувствовал, как вместе с ним, внутри него тоже полыхает какой-то огонь, оставляя после себя пустоту. И чем больше становилось этой пустоты, тем сильнее она походила на колодец, чёрный, бездонный, в глубинах которого затравленно металась всего одна мысль:
— Это просто дерево. Самое обыкновенное дерево, чёрт подери!
Глава 9
Макс нервно дёрнулся, когда почувствовал прикосновение к плечу. Погрузившись в себя, он на какое-то время перестал видеть и разгорающееся пламя, и охваченное им, накрытое простынёй и полотенцем тело, и стоящих вокруг людей, словно сам оказался в глубине бездонного колодца, чтобы быть ближе к спасительной мысли. Но и находясь там, он всё же какой-то своей частью понимал, что колодец это только убежище, последнее убежище, а не реальность. И эта часть быстро росла, пока наконец не заняла всё, не стала самим им, и тогда он почувствовал прикосновение. Вздрогнув, он повернул голову. Глубокие морщины, седая борода, и глаза полные настоящей жизненной мудрости.
— Это не дерево, Егорыч, — тихо проговорил он, глядя на деда. — Там было не дерево.
— Я знаю, — ответил дед и с какой-то холодной, почти ледяной уверенностью кивнул.
Макс перевёл взгляд на костёр. Носилки прогорев, рухнули вниз, и теперь за пламенем не было видно тела. Казалось, что его и не было никогда, и всё это просто обычный костёр, такой же, как и те тысячи костров, что горят в его городе каждую осень.
— Мы просто жжём листья, — Макс печально ухмыльнулся. Теперь ему не нужны все эти глупые отмазки. Он знает точно, в этом костре сгорело тело человека, погибшего в схватке с непонятной тварью, и он точно знает, что это реальность, и там, во дворе его дома ночью было не дерево. И может даже не крак. Но то, что там было — это было какое-то существо, темное и агрессивное, не убившее его только потому, что не захотело. Существо, которое могло вырваться в тот мир отсюда. Двадцать два года назад, через семь лет после того, как всё это началось здесь, в тридцати километрах от города — нет ничего, что помешало бы им пересечься в тот поздний вечер.
Макс заметил, что пламя понемногу оседает, словно разомлев от трапезы и клонясь в сон. Густой дым тянущийся вверх тоже редел, унося с собою в небытие то, что когда-то было человеком. Макс мельком взглянул на Машу. Та стояла словно застыв, несмотря на сильный жар идущий от костра. В её взгляде мелькала растерянность.
Может она думала о бренности людской жизни, может о том, что будет дальше с ними, с жителями этой маленькой деревни словно в предвидении названной когда-то Чёрной рощей, Макс не мог угадать точно. Он видел только, что девушка испугана и напряжена, и ему вдруг стало её жаль. Жаль даже больше чем погибшего и сожжённого мужчины, жаль больше его матери и жены, потому что они хотя бы знали то время, когда не было этого ужаса. А она не знала, и скорее всего не узнает никогда. И её однажды вот так же сожгут, накрыв простынёй и полотенцем.
Макс тяжело тряхнул головой, силясь выбросить из неё эти мысли. Костёр уже почти догорел, и жар потихоньку спадал, прячась в раскалённые угли словно сытый зверь в своё логово.
— Пойдём, Максимка, — услышал он тихий голос деда, и молча развернувшись, торопливо зашагал вперёд. Он не стал искать глазами Пашку, понимая, что тот скорее всего уже давно следит взглядом за ним и за дедом, чтобы свалить отсюда при первом же знаке. Слишком тяжёлое выходило мероприятие, а Пашка такие не любил, стараясь как можно быстрее с них сруливать. Макс это знал хорошо. За пятнадцать лет дружбы он узнал о Пашке очень многое.
— Пойдём влево, обойдём, — услышал Макс голос деда, как только вышел на дорогу.
— Может лучше как шли? — спросил Пашкин голос.
Макс не стал оборачиваться, чтобы ненароком ещё раз не увидеть Машу. Он смутно догадался о том чувстве, которое слабо мелькнуло позади жалости. И он догадался, что ещё несколько взглядов, и уже жалость будет слабо мелькать за этим чувством.
У меня жена, — грубо сказал он себе. — И мы завтра уходим. Ни к чему это.
— Да чего-то возвращаться неохота, Пашок, — услышал Макс за спиной. — Плохая примета.
— Ерунда все эти приметы, — голос Пашки был на удивление спокойным, и даже каким-то беззаботным.
— А ну как не ерунда? — спросил дед. — А бережённого, сам знаешь.
— Тебе не похрен как идти? — спросил Макс, остановившись и обернувшись.
— Да ноги уже ноют ходить, — Пашка скривился, пытаясь показать, что ему больно.
— Максимка, — дед ускорился. — Я предупредил наших. Сейчас придём, стрелять поучу.
Макс удивлённо вскинул брови. Он уже успел позабыть о всяких там ружьях, которые можно сказать выжег из памяти погребальный костёр. И теперь мысль о предстоящей стрельбе его даже изумила и показалась нереальной. Он извинительно улыбнулся, словно ему стало стыдно своей забывчивости.
— Я и забыл уже, — пробормотал он с этой улыбкой на губах.
— Вот только патронов нужных у Семёна почти не осталось, — продолжил дед. — Ну ничего, я из своих дам. Калибр у нас один, и гильза одна — семидесятка.
— А меня? — спросил Пашка обиженно. — Меня чё, учить не надо?
— Патронов мало, Пашок, — спокойно проговорил дед. — Я вам завтра заводских дам, с пулями. А из стрелянных с дробью в общем-то можно. Дробью попробуй.
— Да хоть дробью, мне всё равно, — Пашка улыбнулся. — Мне главное стрельбануть. А чё, вот так за один раз можно научиться?
— Ну, стрелять можно научиться, а вот попадать, — дед пожал плечами. — Хотя разное бывает. Бывает человек прирождён стрелять, а пока не стрельнул, и не знает об этом.
Макс слушал разговор Пашки с дедом краем уха. Он снова погрузился в себя, не так глубоко как там, глядя на пламя, но достаточно для того, чтобы мысли не отвлекались ни на что, торопливо сплетаясь между собой и порождая новые смутные опасения. Не слишком ли он самонадеян, решив вот так, плюнув на опасности, идти через лес? С одним ружьём, из которого он стрельнет вот сейчас пару раз и всё. Разве этого достаточно? Наверное, люди годами приходят к тому, чтобы стрелять почти без промахов. Или по крайней мере месяцами.
